В июне 1991 года Верховный Совет БССР поручил Прокуратуре республики дать правовую оценку действиям должностных лиц, от которых зависела безопасность населения. И хотя с момента взрыва прошло пять лет, было возбуждено уголовное дело.

Кому нужна правда?

Граждане СССР узнали, что происходит, лишь через три дня после взрыва из нескольких сухих строк официального сообщения: “…работает Правительственная комиссия и приняты первоочередные меры по ликвидации последствий… радиационная обстановка на станции и местности стабилизирована, а население эвакуировано”. Правду не говорили ни своим, ни чужим.

Секретно. 29 апреля 1986 года. Протокол N 1 заседания Оперативной группы Политбюро ЦК КПСС по вопросам, связанным с ликвидацией последствий аварии на Чернобыльской АЭС. “Присутствовали: члены Политбюро ЦК КПСС – тт. Рыжков Н.И., Лигачев Е.К., Воротников В.И., Чебриков В.М. Кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС – тт. Долгих В.И., Соколов С.Л. Министр внутренних дел СССР – т. Власов А.В.

…10. О правительственных сообщениях

: Утвердить текст Правительственного сообщения для опубликования в печати. Утвердить текст информации руководителям ряда капиталистических стран об аварии на Чернобыльской АЭС и принимаемых мерах по устранению ее последствий. Утвердить текст информации руководителям ряда социалистических стран о состоянии дел по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Н.Рыжков”.

О том, что от Гражданской обороны еще только потребовали “срочно разработать и реализовать необходимые мероприятия”, в этих сообщениях конечно же не говорилось. Впрочем, план действий на случай аварии на Чернобыльской АЭС появился еще в 1980 году, но ресурсов на его реализацию не было.

Из показаний академика В.А.Легасова: “…Никакого понимания необходимой последовательности действий у хозяев станции и руководства Минэнерго не обнаруживалось. Два дня – 27 и 28 апреля никак не могли организовать работу. Для сбора зараженных обломков пытались использовать роботов, купленных в ФРГ, но они не могли преодолевать препятствия, а на ровных поверхностях в условиях больших радиационных полей управляющая электроника отказывала. Функцию определения обстановки и ведения необходимых действий приходилось брать на себя Правительственной комиссии… Была дана команда: засыпать мешки с песком. Почему-то местные власти не смогли организовать достаточное количество людей. Командиры экипажей сами насыпали песок в мешки, загружали их в вертолеты, выходили на цель, сбрасывали, возвращались и снова продолжали эту работу”.

Дезактивирующую эмульсию покупали во Франции, защитные костюмы поступали из Англии, а Минхимпром обязали организовать срочное изготовление 130 тонн йодистого калия лишь 7 мая.

Оперативная группа Политбюро ЦК КПСС прекрасно понимала, что ситуация далеко не “под контролем”. Началась эвакуация населения из Припяти, в районе аварии до 4 мая требовалось развернуть бригаду химических войск, первому заместителю министра обороны С.Ф.Ахромееву поручили выделить 10 тысяч продовольственных пайков из армейских запасов для эвакуированного населения. 1 мая Опергруппа Политбюро ЦК КПСС направила на Чернобыльскую АЭС новый состав Правительственной комиссии. Началась неразбериха. На путях скопилось большое количество неразгруженных вагонов.

Мы все еще ничего толком не знали, а Англия, Франция и Италия уже отозвали своих студентов из Киева и Минска. Иностранные рабочие, которые строили Жлобинский металлургический завод, отказались выходить на работу. В Жлобин вылетел австрийский специалист для замеров уровней радиации. Стало понятно: шило в мешке не утаить.

Секретно. 1 мая 1986 года. Протокол N3. “…4. Направить в районы, прилегающие к зоне размещения Чернобыльской АЭС, группу советских корреспондентов с целью подготовки материалов для печати и телевидения, свидетельствующих о нормальной жизнедеятельности этих районов”.

В это же самое время в жерло пылающего реактора сыпались с вертолетов сотни тонн песка, глины, свинца, доломита, оксида магния, чтобы ограничить зону распространения радиоактивности. Эта “бомбардировка” продолжалась до 2 мая, пока реактор не удалось закупорить. В этот же день в зоне появились Николай Рыжков и Егор Лигачев. После их визита работы пошли более организованно.

Между молотом и наковальней

Из показаний бывшего начальника штаба Гражданской обороны БССР генерал-лейтенанта А.Л.Гришагина: “…Первичная информация об аварии на ЧАЭС поступила мне 26 апреля 1986 года в 18 часов 30 минут. Заместитель начальника штаба ГО СССР генерал Капочкин в устной форме сообщил об аварии на ЧАЭС. При этом сложившаяся обстановка им не раскрывалась… Начальник Гражданской обороны Председатель Совета Министров БССР Ковалев о факте аварии был проинформирован лишь 27.04.86 г. по телефону”.

Из показаний бывшего Председателя Совета Министров БССР М.В.Ковалева: “…О взрыве реактора на ЧАЭС узнал от начальника штаба ГО БССР Гришагина. Никакой информации на этот счет из Москвы и Киева не получал… В республике отсутствовали точные дозиметрические приборы. Только после случившегося Москва выделила валюту для закупки за рубежом таких приборов”.

Не больше знали и те, кто находился вблизи места трагедии. Из показаний начальника штаба гражданской обороны Гомельской области капитана 1-го ранга Д.Р.Жуковского: “…Начальник ГО Киевской области, директор станции Брюханов после радиационной аварии на станции не оповестили руководителей гражданской обороны Наровлянского, Хойникского и Брагинского районов, населенные пункты которых входили в 30-километровую санитарную зону… Несмотря на неоднократный выезд на ЧАЭС, получить достоверную информацию о прогнозе радиоактивного загрязнения Гомельской области не смогли”.

Между тем перед всем миром Политбюро ЦК КПСС пыталось изобразить хорошую мину при плохой игре. Дескать, со своими проблемами справимся сами. В протоколах заседаний Опергруппы появлялись записи вроде этой: “…считать нецелесообразным направлять больных с диагнозом лучевой болезни за границу”.

Генсек ЦК КПСС М.С.Горбачев выступил перед народом по телевидению 14 мая. Информацию для журналистов по-прежнему дозировали.

4 июня 1986 года. Протокол N 21. Директива для освещения на пресс-конференции основных вопросов, связанных с причинами и ходом ликвидации последствий аварии на четвертом блоке Чернобыльской АЭС: “… показать успешное выполнение широкомасштабных технических и организационных мероприятий…”

Однако правдивая информация все же просачивалась. Этому надо было положить конец.

Секретно. Решение N 423 Правительственной комиссии от 24 сентября 1987 года. Перечень сведений по Чернобыльской АЭС, подлежащих засекречиванию и не подлежащих опубликованию: “1.Сведения, раскрывающие масштабы экономического ущерба, нанесенного аварией в целом по СССР (совершенно секретно), по областям и республикам (секретно). 3. …сведения, раскрывающие реальную или прогнозируемую радиационную обстановку (район, область, республика), если они превышают предельно допустимый уровень. 5. …сведения о работах по захоронению радиоактивных отходов…”

К разряду государственных тайн также относилась информация о загрязнении сельхозугодий, о дозах внешнего и внутреннего облучения населения, об ухудшении состояния здоровья под воздействием радиации, сокращении продолжительности жизни, снижении работоспособности участвовавших в ликвидации последствий аварии и т.д.

Комиссия по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной станции была создана в Белоруссии 4 мая 1986 года. Ее возглавил первый заместитель Председателя Совета Министров БССР В.Г.Евтух. Сформировали рабочую группу. Вице-президент АН БССР А.С.Дмитриев руководил научно-техническим советом. Работали областные штабы по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС в Гомеле и Могилеве.

Проигнорировав режим секретности, белорусские руководители распорядились опубликовать карты по радиационной обстановке. Из показаний начальника метеостанции Слуцка В.И.Панько: “…Сведения о радиационной обстановке в районе никем не ограничивались и они не засекречивались”.

Другое дело, что к подобным событиям на местах оказались не готовы. Из показаний главврача Мозыря И.Г.Коваля: “…Руководители города Мозыря всех уровней не разбирались в радиационной обстановке. Население не было оповещено о радиоактивном загрязнении местности, йодная профилактика проведена с опозданием… не хватало препаратов йода и персонала…”

В 1993 году следствие пришло к выводу: руководители местных и республиканских органов власти делали все возможное, чтобы защитить людей от радиации и предупредить всплеск заболеваемости. Уголовное дело о действиях должностных лиц Республики Беларусь по ликвидации аварии на ЧАЭС и ее последствий было прекращено.

Михаил ГОРДЫКО, начальник отдела по надзору за расследованием особо важных уголовных дел Прокуратуры.